Цвета.
Изумруд: — это дурманящий запах сосен в лесу, их тягучей и обволакивающий смолы, их хвои, защищающей тех, кто приютился меж неё. Он — спокойная прогулка меж деревьев, в ходе которой можно о многом поразмыслить. Ветер, играющий с макушками дерев и их ветками, — приносит успокоение. Тишина — умиротворённость. Вид брошенных на произвол судьбы и растерзание хищников существ — стремление защищать. И, идя по своей тропинке, можно многое для себя понять. И осознать.
— Он мой первый Покровитель, которому я благодарна и которого я люблю. Он — был первым из Цветов, заговоривших со мною, Зелёный это тот, кто дал мне частицу себя, дабы я могла жить. Дабы я могла защищаться… и защищать. Он всей своею силою сделал так, чтобы жизнь из меня уходила медленнее, он сделал так, чтобы мои руки сделались для других защитою, а голос — успокоением. И мой ответ ему — уважение, вместе с чувствами, названными ранее.
Золото: — как солнечный зайчик, ласково будящий собою ясным утром. Оно — как приятный запах домашней выпечки с корицею, доносящийся с кухни и способствующий пробуждению. Но не стремительному, не раздражающему, а, наоборот, медленному и приносящему какую-то особую радость, но в то же время обычную, простую бытовую, но так редко случающуюся. И это будит в тебе чувство нежности, чувство ласки и любви, которую хочется направить на того, кто обеспечил тебе такое хорошее утро… Просто пойти на кухню и, тихо-тихо подкравшись, обнять со спины. Не это ли счастье?
— Злато — второй мой родитель, которого я ощутила несколько позже, и который ещё не говорил со мной (но я несказанно жду этого момента). Оно тоже, как и Зелень, оторвало от себя часть и с заботой вложило в мою душу, наделив меня желанием любить и опекать, тем самым стремлением защищать. Оно — то, что вложило в меня смысл. Я уже люблю его. Всем сердцем.
Сирень: — похожа на восточную комнату, наполненную ароматами благовоний — дурманящими и необыкновенными. Загадочными и влекущими. Приятно щекочущими нос. Сидя с закрытыми глазами на полу, на подушке, в позе лотоса, ты вдыхаешь их и, кажется, начинают мерещиться всякие звуки… Чувствуешь что-то таинственное, что-то «иное» рядом, но глаза не открываешь — ведь то лишь кажется, то лишь чувствуется, а до настоящих помешательств и способности ощущать призраков — ой как далеко, ведь Сирень — не Серебро, хоть их и роднит чувство потустороннего.
— Я не люблю интриг и лжи, они мне не нужны, они мне противны. Но вдохновение… Пожалуй, его можно оценить по достоинству. Только аккуратно, а не то — Стражи этого места почувствуют преступную трату, мой милый, и тогда… Нет, я не хочу об этом думать. А потому — не поддавайся этому Цвету и его Дочерям, они хитрее тебя.
Лазурь: — подобна ливню, наполняющему собою реки, отчего они, со временем, переполняются и выходят из своих берегов, затапливая целые города. Подобна шторму в море, в котором плавали корабли. Цунами, приближающемуся к берегу. От всего этого пахнет болью, страхом, ожиданием грядущей гибели. Но ты, всё равно, сидя на единственном безопасном островке и смотря на разгул стихии, надеешься. Надеешься, что скоро всё пройдет, что всё обойдётся… Вот только может ли время обойти стороной? Ведь даже воды, обтекая камень, точат его своими губительными ласками.
— Этот Цвет… Я не могу сказать точно, как отношусь к нему. Вроде, и уважаешь его, но в то же время — вроде бы даже и боишься. Боишься, что он сделает больно тому, кого ты любишь… Но я попытаюсь этого не допустить. Сама лягу грудью на острия Грозных клинков, дабы они не поразили моего милого. Буду страдать, скорее всего, даже умру, но, забрав себе боль, оставлю Ему только надежду. А она ведь нужна ему… Не так ли? Это того стоит. И значит… нет, я не боюсь Лазури. Я смело смотрю в её стальные глаза, не боясь ни времени, ни боли, ни смерти. Я даже чувствую близость с нею (не зря же на моих оковах — её искры?). Но боюсь, что она станет причиною Его страданий. Но не для того ли, чтобы защитить, я стала дщерью Изумруда?
Пурпур: — сродни посиделкам вокруг горящего костра, на котором зажаривается мясо, поражённая выстрелом огнестрельного оружия дичь. Сидишь ты, в одну минуту наслаждаешься теплом огня, греешься, подставляешь ладони, чувствуешь себя в безопасности — ведь ни один зверь не подойдет, не дурак, чует опасность, чует, что его могут поразить им, — а в другую — мечешься, как одержимый, бегаешь от реки с ведрами наперевес туда-сюда, в своем напрасном стремлении подавить разбушевавшуюся стихию. Не удастся, сколько ни старайся. Огонь ведь, он воин, он не сидит сложа руки. Он, быть может, прикинется, сделает вид, что тебе удалось его пленить, но лишь для того, чтобы в следующую секунду сорваться с цепи и перебить своих врагов. Ведь подумай, если ты сейчас обжигаешь на нем свою жертву, есть ли вероятность, что он не сожжет тебя? Он многих сжег. И многих ещё сожжет.
— Нет, нет, нет! Это не мой Цвет, уж точно. Мне никогда не понять его. Не понять его ярости, направленной на всех и каждого. Но я признаю, что он — меч, которым будут сражены все враги. А это ведь тебе нужно, мой милый… Не так ли? Только ради тебя я постараюсь понять Ярого и принять его…
Янтарь: — подобен прогулке по индийскому рынку, полному душистых пряностей, способных за мгновение вскружить голову. Вот ты минуту ходишь по рядам, две. Жадно вдыхаешь аромат, и тебе хочется ещё и ещё. И, вопреки здравому смыслу, говорящему о том, что пора бы остановиться, что тебе уже плохо, ты всё равно продолжаешь вдыхать их. Жадно. Ненасытно. Как наркотик. Вот ты уже не ограничишься одним лишь запахом — запустишь руку в мешок, дабы ощутить порошки и кусочки трав на своих руках… Сколько продлится это помешательство? Сколько ты будешь носиться, как одержимый, словно действительно надышавшись наркотиков, рисующих тебе в мозгу сюрреалистические картины, заставляющих кружиться и хохотать. Безумно. Безудержно. Но всё это пройдет с первым глотком свежего воздуха — от пряностей останутся одни лишь воспоминания, приносящие в голову боль, даже привкуса где-то на губах или языке не будет.
— Это не тот Цвет, что мне нужен. Его лихорадка обращена лишь на одного, она выметает из головы все прочие мысли. Она идёт вразрез с моей природой, с моей сущностью.
Серебро: — ассоциируется с морозной зимней ночью, со снегом, хрустящим под ногами и неведомо как распространяющим свой запах, с темнотой — прибежищем странного и потустороннего. С болезнью, с сумасшествием и безумием, или наоборот — со страшным даром и колдовством. Но, как бы то ни было, коснись его — и ты погрузишься во тьму, где на тебя со всех сторон накинутся создания Иного мира. И Серебро не будет тебе защитником. Пройдя сквозь тебя — уйдет, оставив наедине со своими страхами.
— Оно… необычно и чудесно. Чудо и чудеса. Но… оно сводит с ума. Оно холодит тело, делает его словно неживым (хотя, мы и так все здесь неживые, нерожденные существа). Оно одновременно подводит и к черте восхищения и к черте страха.

Сёстры.
Эни:
Изи:
Юмэ:
Эра:
Яра:

Братья.
Триумфатор:
Яма:
Тиран:
Жнец:
Штиль:
Узурпатор:

Потерянные Души.
Нами:
Мыслитель:
Златоглазый:
Бродяга:
Ника: Души уходят и приходят… И эта ушла раньше, чем Сестра явилась на свет, а значит — не суждено им встретиться. Никогда. Но, можеть быть, в Кошмаре таки свидятся? 
Тень: эта Душа… была она или нет? Или то просто было ложное чувство, ложное чувство её присутствия?.. Но, как бы там ни было, пути этих двух героев боле никогда не пересекутся.

Другое.
Верхний Предел:
Промежуток:
Кошмар:

Отредактировано Сестра (16.12.2012 18:32:08)