Почеркушки, фанарты по Тургору.
Об огненных фигурах.
Страница: 1
Сообщений 1 страница 3 из 3
Поделиться221.11.2011 14:55:02
Первой записью - зарисовки о Сестрах.
Ржавый серп раскачивается перед глазами, грозится упасть. Время путается в нем, запутывается, теряется, Лазурь выпускает обороты стайками, путает циклы. Има закрывает глаза - ей страшно. Руки прикованы Изумрудом, а Цвет падает под ноги, не собрать его, не догнать. Има хочет уже не жить - выживать, потерявшая время Лазурь изнутри бьет по нервам, обжигает холодом сердце, выливается в пустоту. Има стонет, эхо гулко повторяет ее голос, переворачивает, скручивает. Под потолком ревет Дракон - больно ему, страшно, холодно. Има дергает цепи - успокоить, приласкать, поделиться Цветом...
Изумруд осаживает назад, держит крепко, до скрежета и визга обхватывает ложе Имы. Металл тонкой ржавчиной покрыт - слезы оставили на нем рыжие хлопья, крошащиеся на пальцах. А вверху все раскачивается серп - считает обороты неправильно, Лазурь бесится и рвется наружу через плоть. Има кричит, дергает цепи Изумруда, затихает, плачет.
Долго еще страдать Име, привыкнет она к нему, прикипит и влюбится в леденящую боль.
***
Красные маячки подмигивают, разбрасывают пустоту, пытаются развеять непроглядный мрак. Эли дергает стропы дирижабля, поправляет фонари, штопает разошедшиеся швы. Блеск маячков - красные, багровые, пурпурные. Темное небо на мгновение взрывает сплетенными нитями Серебра и Пурпура, освещает металлические балки, прикованный к причалу дирижабль. Сестре не жалко потраченного Цвета - он не канул в пустоту, он прорастет побегами в другом месте. Эли ненавидит это место - даже преображенное ее руками, оно давит сверху, прижимает к земле. Эли пытается подняться в небо, прорвать завесу облаков. Она не боится Броненосца - она умеет им управлять, чинит ему броню, подкручивает гайки, меняет подшипники, смазывает сочленения. Пурпур не дает покоя рукам, Серебро тянет наверх - Эли забирается внутрь, проверяет давление воздуха в баллонах, до упора закручивает гайки на иллюминаторах. Эли не может ждать - она обходит свой Покой, быстро, торопливо, но аккуратно, четко, не забывая собрать инструменты. Внутри ликуют Цвета, Эли тихо улыбается им, обрубает швартовы, держится за канаты крепко, взлетает в небо. Дирижабль взрезает облака китом, морским чудовищем, послушной машиной. Яркий свет слепит глаза, другой бы уже зажмурился, отвернулся - но не Эли, только не она. Пурпуром направляемая, Серебром томимая, Эли разрывает облака, сбегает из Покоя, чувствует Поверхность. Эли залезает в кабину, подкручивает вентили, взлетает вверх.
***
Ирэ трогает шелковые ленты, пропускает сквозь пальцы - бегите, милые.
Ей скучно и одиноко, кусты не отвечают - шепчут что-то свое, а беседки пустуют, не для кого светить фонарям.
Взмахивая плавно рукавами, Ирэ танцует в воде. Теплые отблески ложатся на гладкие бедра, тяжелая корона волос клонит голову. Она только смеется, откидывает голову, похожая на молодую оленицу - сильную, безрассудную, живущую. Ирэ отбивает ладонями такт, кружится, вздымает брызги - отдающая всю себя одному танцу.
Ирэ хочется взлететь от земли, подняться ввысь, да только слишком земная она, теплая, сладострастная. Ей хватит и луча Солнца - теплого, как Янтарь, как Золото. Ирэ слышит их шепот - бесконечные живи, смейся, люби. Она подчиняется не из страха, она живет и дышит Цветами безрассудства и щедрости. Печаль Ирэ - тягучая и вязкая, медовая, бедовая. Поэтому Ирэ смеется - снова и снова, пока скулы не сводит от хохота. Она не думает о завтра, её ведет мудрость земная - обойдется, образуется.
И обходится, проходит, отпускает - Ирэ держит в руках Цвет, последние капли Янтаря и Золота, утекающие сквозь пальцы. Некому больше следить за ней - Триумфатор мертв, Патриарх мертв, Богомол мертв. Бывший Братом - ошиблись, все они! - вознес не её. Ирэ пропускает сквозь пальцы чудом уцелевшие крохи Цвета, как раньше пропускала ленты и шепчет - бегите, милые. Бегите.
***
Ута смотрит в глубину Грота и видит сны. Её глаза открыты - ей давно не мешает лунный свет и вспышки Цвета, падающие с потолка. Рокот волн, шелест песка убаюкивает, Луна милосердно дарит забытие. Ута мечтает о мире недосказанном, невысказанном - о мире, где она сможет увидеть Цвета, избавиться от пугающей монохромности. О мире, где Ута увидит глаза Брата.
Ута видит по-другому - она смотрит на Брата и тонет в жалости напополам со снисходительностью. Она оберегает его по мере сил, завидует открытой и чувственной Аве и сдается на четвертом Сердце. Она тянется к чужим Покоям - ощущая чуждое таинство Сирени и раскованность Янтаря. Это Ава - сестра по крови, сестра по духу. Ута тянется дальше, чувствуя биение Цвета в Саду-Пещере, отдаленно мучаясь предчувствием Братьев.
Ута хочет танцевать - она наполнена Цветом, Серебро колышется внутри, Изумруд выплескивается наружу. Но ноги не повинуются - Ута лжет, что это случайно, хотя знает, что ног у неё нет. Жестокий, несгибаемый, пиковый Богомол... Ута стенает, желая дотронутся до Луны, сходя с ума от невозможности и начинает понимать Эхо. К Старшим сестрам безумие подкрадывается последним.
Ута смотрит на её Мир - укутанный Серебром, объятый Изумрудом. Ута страдает - она видит, наконец-то видит!.. Но Мир кажется таким же черно-белым - Брат остался в Промежутке. Ута страдает, плачет и дотрагивается до Луны - и страстно хочет обратно.
Поделиться329.11.2011 11:18:34
Вторая часть.
Сила бурлит внутри, шипит злым, хохочет буйно. Айя рыщет по Промежутку - горящая, кипящая, злобная. Айя скалится - сквозь зубы Пурпур потоком, Янтарь в волосах блеском. Голодная, жадная, Сестра ищет Цвет, принципиальная, перед Братьями ни за что не унизится. Да только принципами сыт не будешь - Сердца горят, остатки Пурпура взблескивают яростно, гонят вперед. За правду воюет Айя - с собой воюет, с голодом своим, со слабостью своей. Гонится Айя по Промежутку, хватается за надежду, Находку, ересь - лишь бы забыть на минутку о Цвете. Сестра боится - а ну как прознают о слабости ее глупой, засмеют, надавят? Только Эхо доверяет Айя, только ей - с остальными жестока, беспощадна, как с собой. Айя хохочет зло, буйно, рыщет по Промежутку чудовищем, ищет мечту свою потерянную.
***
Безымянная ощупывает камни, гладит ветлу, царапает пальцами кору. В глазах темно-смутными пятнами светящиеся покровы Теплицы. Сестра нащупывает ногами спуск, осторожно, неуверенно. Спускается к воде, вслушивается в шепот волн. О многом они рассказывают - о Младшем, о сетях Авы, о презрении других Сестер. Безымянная платит им той же монетой, но не всем, не всем. Не может она ненавидеть Оле, не может противиться ее обаянию, пусть видела только мельком, краем глаза. Безымянная горько смеется над собой, надеждами своими, чаяниями. Время подгоняет, Сестра трогает камни, ищет тайник,где копила, отказываясь себе во всем, Цвет. Хрупкие ростки Сирени и Пурпура набрались силы, Безымянная трогает их ладонями, едва удерживаясь от желания поглотить Цвет. Сестра оставляет тайник открытым, возвращается в ветлу, вздыхает глубоко. И открывает все Сердца, выталкивает Цвет толчками, плачет. Не о Младшем - он справится, Цвета и Сестры помогут. О себе плачет Безымянная, о надеждах и чаяниях своих. Об Оле нежной плачет Безымянная, умирая.
***
Путы посверкивают, светятся негромко Сиренью, крепкие, жесткие. Оле проводит над ними ладонью, обнимает колени. Грустно ей - чувствует Сестра странное, жуткое. Ей кажется будто смотрит кто-то на нее, пристально и нежно. Оле думает, хмурится, вспоминает Находку, смеется тихо. Находка серебрится, золотится, бежит свободная. А у Оле - путы твердые, Промежуток знакомый до каждого деревца. Оле качает головой, поправляет волосы. Сравнивает она, пытается выбрать, интуиция молчит, разум молчит, Сестра думает. Она мучается, губы кусает, у неба ответа просит - неприятный, сложный выбор. Орион знакомый, уже родной, с которым понятно и просто, не нужно быть мудрее. И Младший. Чуждый привычному миру, странный, нездешний. Оле каждый раз придумывает вопросы - лишь бы не молчать, не слышать дыхания его мира, Поверхности, о которой и мечтать не стоит. Золото укоряет мягко - где щедрость твоя, доверие твое, дитя? Оле вздыхает, поводит плечами, видит отражение в стекле. И злится на щедрость свою, на мягкость и гибкость свою. Ненавидит глаза светлые, чистые, метку свою ненавидит. Да только не может Сестра ненавидеть. Гневиться Сирень не умеет, а Золото и подавно. Оле прижимает ладонь к стеклу, прижимается лбом и шепчет в небо темное, честное: Умри, Находка.
***
Огоньки свечей мерцают, дрожат от случайного дуновения. Ава улыбается, водит пальцами по губам, скользит по Покою. Пол гладкий, зеркальный, Ава любуется своими глазами, проходит дальше - отражение подмигивает лукавым золотым глазом и уходит в глубину. Два Сердца открытые заново, наполненные доверху, греют Сестру, успокаивают. Сирень пробегает по венам, переливается звонким хохотом в ушах, Янтарь расползается под кожей, красит Аву в яркий, светящийся оттенок. Сестра ласкает свои плечи, ощупывает шею и ключицы, поправляет платье - больно впивающиеся в грудь кожаные шнуры. Ава танцующей походкой проходит в арку, пригибается, чтобы не задеть низкий проем. Цепи позвякивают, каменный полумесяц медленно поворачивается, подчиняясь небрежному жесту. Сестра встает на колени, садится на пятки, заглядывает в бездну. Ава выпускает Янтарь, сплетает тонкие нити, вывязывает сложные сети. Ава играет Сиренью, плетет интриги, отваживает Китобоя от своих покоев. Аве смешно и немного грусто - не ценит Младший, не понимает, сильнее ему надо быть. Сестра переплетает пальцы, сбрасывает с рук тонкую, ажурную сеть - пойман Младший в ней с головой, увяз, как муха в Янтаре. Ава не злая, нет, просто скучно ей, Сирень тайн требует, загадок. Полумесяц позвякивает тонко, в бездне вспыхивают чужие сны, Зеленым и Светлым они сияют, Ава морщится, стирает ладонью - снова Уту задела, не туда попала. Не в ту голову мысль проросла, но Ава не унывает - где Ута, там Богомол и Фратрия. А Младшему давно надо стать сильнее.
***
Эхо задумчиво складывает веер, переступает ногами, стук деревянных подошв. Безумие Эхо - не безумие вовсе, расчет и знание. Сирень Эхо - металлическая, темная, с серебристым отливом. Сестра знает, зрит грядущее, помнит прошлое, видит настоящее. Себя ощущает единой в трех лицах, всевидящей - Эхо на веере чертит точки, соединяет линии, просчитывает варианты. Эхо слышит - безумная. Шепчутся за спиной Сестры, мнят себя несчастными. А что бездомная она, беззвестная, силы негде подпитать - неважно им. Эхо улыбается неживыми губами, распускает волосы, падающие тяжелой волной. Довольство Серебра - гнетущее, жадное, Эхо смеется тихо, колокольчиками звенит её голос, раскатистое "мы" затихает в пустоте Промежутка. Сирень холодеет, Серебро вязкое, смурное, не так что-то идет. Единым клубком - линии чужие, действия и слова чужие, Сестра пальцем прокалывает точки разрывов, невыполненного, несбывшегося. Приседает, веер кладет на колени, собирает волосы в пучок. Безумие отступает, проходит, снова Сиренью светятся глаза Эхо, снова по вееру бежит паутина событий. Эхо бормочет "мы", ощущая себя триединой.
***
Яни не любит свой Покой, боится его. Нет-нет, да скрипнут половицы, раздадутся тяжелые шаги. Посреди давящей тишины с грохотом упадут книги, застучат, засвистят неисправные трубы. Яни прячется от своего Покоя, скрывается под пыльным пологом. Девочка может неподвижной быть долго, только моргает изредка, грудь вздымается еле-еле, а так - кукла красивая. Яни ненавидит свое отражение в зеркале, но закрыть его хотя бы простыней - не может. Яни слышит голоса - чуждые Промежутку, странные, жуткие. Они учат Сестру не словами, одними интонациями передавая знания. Запретное, разрушающее, противное природе Сестры - оно растет внутри, Яни осмеливается отвечать шепоткам в углах, думает вслух, слышит одобрительные смешки. Яни не смотрит в свои глаза - они старые, мудрые, страшные. Сестре жутко, она еще девочка, чистая, светлая. Только вот никто так не считает - Младший приходит к ней за ответами, Надзиратель не щадит ее, ломает и заново выстраивает по своему представлению. Яни подчиняется, рано еще бороться, голоса поддерживают, Лазурь утешает, советует, Сирень сил дает для задуманного. Яни старается, держит равновесие, шар поддается с трудом, ворочается с трудом. Девочка совершенствуется - плавные взмахи руками, растяжка, плавность. Яни танцует - Сирень крыльями, Лазурь каплями, голоса смеются.
***
Стены дрожат от гудких ударов кузнечного молота, слышится тихий свист мехов, почти полностью заглушаемый ревом огня. Раскаленные добела печи освещают Покой - только свет неровный, дрожащий, мысли от него путаются. Но Юне все равно - она не видит ничего, кроме пляшущих языков пламени. Юна шепчет - тихо-тихо, молится и взывает к богам, натянутая, словно лук, нервная. Красноватые блики играют на лице, ореолом обрамляет распятую на невидимом кресте фигуру. Мысли Сестры далеко - в другом мире, другом Промежутке. Если не в Кошмаре. Засыпая, Юна видит страшное - тела Сестер, мертвые глаза Братьев. Безжизненный, бездушный Промежуток, потерявший Цвета, но не застывший Полотном - Прорыв не случился. Юна просыпается в холодном поту и долго кричит в огонь, верит в будущее такое.
Она скучает по сбежавшей Эли - не то сгоревшей без Цвета, не то создавшей новый мир. Юна вспоминает давние споры, как бунтовал Пурпур внутри, горел огнем в венах. Юна вспоминает правдивые и жесткие слова: "Строй, а не мели языком!" Еретичка, фанатичка Юна поддается слабости Лазури, потухают домны, замолкает молот. Кузница темна и безгласна, Юна лежит на полу - недвижимая и равнодушная.
Отредактировано Юна (29.11.2011 11:23:33)
Страница: 1
