Спящий был... прекрасен. Подаренный Им Цвет был пределом мечтаний любого Праведника, и все они, в свою очередь, смиренно преклоняли колени перед могуществом Отца, полные благодарности и благоговения, клянясь вечно защищать Его и быть Ему верными Сыновьями. Во всяком случае, именно это и должно было произойти. Но Разоритель еще не чувствовал за собой ответственности, не осознавал хрупкости бытия, защиту которого он получил в подарок за свою Праведность.

Опьяненный этим новым для него миром, он поначалу смеялся над преподнесенными ему правилами. Слишком велика была радость, это почти незнакомое после Кошмара чувство. Каждой клеточкой своей омертвелой плоти он чувствовал чудо своего Вознесения. «Что может пойти не так в Раю?» - спрашивал он себя. Могло ли быть, что он просто тщедушно пытался бежать от ответственности, не желая признавать необходимости снова чем-то жертвовать ради высшей цели? Разве что теперь причиной тому были не тяготы Кошмара, а, наоборот, щедроты Рая. Тяжело изменить столь приятное первоначальное впечатление, что Рай не просто одаривает Праведников высшими благами, но и требует в ответ сопоставимой ответственности. Ранее ничего подобного не было. Была сотня возможностей незамеченным сгинуть в Кошмаре, так и не выбравшись из него, и ни на что это бы не повлияло. Его жизнь принадлежала только ему, и выжил он только потому, что хотел этого сам. Чего он точно не хотел, это получить ответственность перед кем-то еще. А теперь это бремя просто возложили на его, Разорителя, плечи. Это раздражало и вызывало протест, перерастающий в бесцельный гнев.

Лишь идея хранения Цвета и сбережения его от траты казалась до абсурдного очевидной. Ведь кто может пожелать добровольно расстаться с Цветом? После того, как впервые удается его попробовать, невозможно не предаться удовольствию еще большего поглощения. «Вкус» Цвета – больше, гораздо больше, чем просто вкус. С поглощением Лимфы приходят необыкновенно яркие эмоции, переживания, силы. Сама жизнь, во всех ее проявлениях, пусть даже иногда и не самых приятных, передается поглощающему. «И после этого кто-то может расстаться с подобным сокровищем, оторвать его от своей плоти, чтобы выбросить во всепожирающую пустоту?» Одна эта мысль приводила Разорителя в бешенство.
Подобные чувства мешали Войне просто наслаждаться свободой от Кошмара. А ведь наконец-таки он почувствовал, что в состоянии самостоятельно распорядиться собственной судьбой, а быть может, и не только своей. Разумеется, он помнил и о других правилах, знание о которых ему преподнесли его Братья. Табу... Ему еще удавалось не задумываться, удавалось затаптывать ростки тревоги. Здесь и сейчас он просто бродил по Спящему в поисках богатых месторождений Цвета, делая то же самое, что делал всегда – забирая то, чего желала его ненасытность.

На своем пути Разоритель зашел в рудник, издали полыхавший Цветами. Прохлада Ока выпустила Брата на простор покоя. Разоритель огляделся в поисках местонахождений Цвета. Его взгляд остановился на тучных недородках, лениво плавающих на дне покоя. «Два, четыре, шесть!» - с удовлетворением сосчитал он и в предвкушении вида умирающих тварей жадно втянул в себя воздух. Наплевав на осторожность, он прыгнул вниз. Один из шатунов хрустнул под ногой, смешивая вытекающий Пурпур со своей собственной кровью. Цвет устремился вверх, впитываясь в плоть. Гнев, решимость, воля... «Я никогда не устану впитывать этот Цвет», - с улыбкой подумал Брат, довольный тем, что именно Пурпур выпало ему встретить. Издав рев, он бросился вперед, готовый рассекать и потрошить...

Последний из недородков отчаянно пытался затормозить, неуклюже взмахивая ластами, когда, влекомый собственным притяжением, сам приближался к гораздо более крупному и тяжелому Брату. Его маленькие глазки, казалось, не отрываясь смотрели на выставленное вперед лезвие серпа, пока оно неумолимо приближалось, а потом и начало входить в голову недородка. Разоритель подкинул агонизирующее тело вверх, схватил его своей когтистой рукой и насадил на шипы за спиной. Недородок дернулся в последний раз и испустил дух. Выжатый из недородка Пурпур перетекал по металлу, чтобы обрести покой в плоти Хранителя. Брат огляделся. Смерть пятерых тварей не вызывала сомнений. Однако один из них, тяжело раненный, но еще живой, притаился в тени, прижавшись к стене. «Какой хитрый», - усмехнулся Разоритель и уже было подошел добить тварь, когда за спиной раздался голос:
- Назови свое имя, Праведник! Кто ты, разоряющий мои Покои?
Обернувшись так резко, что свисающие за спиной цепи ударили тело, Война приготовился дать отпор, если понадобится. Серпы его рук радостно запели, предвкушая продолжение кровопролития, и тут же разочарованно притихли, когда Брат заметил стоящую на уступе перед башней женскую фигуру. Она не могла принадлежать кому-либо, кроме Сестры. Разоритель с некоторым сожалением вздохнул. «Она может и подождать», - с досадой подумал он. Не желая прерывать удовольствие, Война повернулся к недородку, опустился перед ним на одно колено, приподнял его голову и срезал ее вместе с крыльями-ластами. Вытекшая из раны Сирень, оплетая металл, потекла по лезвию в руку. Обман, тайна, хитрость... Просьба творить... Разоритель с отвращением дернул рукой, едва ли не пытаясь стряхнуть ненавистную Лимфу со своего тела, но она уже впиталась в плоть. Взбешенный, он вскочил и опустил ногу на еще подрагивающее тело, вдавливая его в дно покоя. «Проклятая Сирень!» - не сдержавшись, гневно воскликнул Разоритель. Подвесив голову на цепь, он обернулся к Сестре:
- Раз уж ты считаешь себя хозяйкой этих покоев, то не будет ли вежливым представиться самой? После того как поздороваешься... – грубо начал разговор Хранитель.

“Ава, значит...” – Брат без стеснения пожирал глазами Сестру. Настоящая красавица рядом с уродливым чудовищем Кошмара, она была прекрасна своим видом во всех отношениях. Идеальная фигура, изгибы которой могли бы пробудить желание и в самой мертвой плоти. Смуглая кожа, соблазнительную бархатистость которой подчеркивали стекающие капли воды. Экзотичная прическа, придающая Сестре немного таинственный вид. Чувственные губы, прекрасные даже в самой презрительной усмешке. Гордый прямой нос, изящные брови, густые ресницы... и пронзительный взгляд потрясающих янтарно-золотистых глаз, обворожительно-туманные глубины которых просто затягивали жертву. «Жертву?» - словил себя на мысли Праведник. – «Неужели это может быть опасно?» Разоритель с негодованием отмел это так нелепо возникшее предположение. Мог ли это быть ее голос, что ненадолго пробудил эту настороженность? Сначала слова ее были полны вызова, улавливались даже какие-то нотки ненависти, теперь же голос ее был сладок, как патока. «Но почему она могла сменить свой тон?» - продолжал недоумевать Брат. Могла ли Ава впечатлиться его силой, было ли это выражение ее страха, восхищения или что-то еще? «Не стоит задумываться по таким пустякам,» - рассудил в конце концов Брат и после этих раздумий наконец решил представиться:
- Имя мне – Разоритель. Иные называют меня Войной. Зови меня как хочешь. Я из тех, кто вознесся из Кошмара и обрел свое место среди других Хранителей Отца нашего, дабы сберегать Рай от увядания и защищать Его от гибели. Вот и все, что тебе нужно знать и о чем следует помнить.
- Что же касается «страданий», - продолжил Праведник, - то ты не можешь заблуждаться более, когда считаешь, что поглощение неприятного Цвета для Брата – это страдание. Это вы, Сестры, настолько слабы и изнежены, что можете умереть от одного прикосновения своих Ядов. Для нашей же закаленной плоти это лишь мелкое неудобство, в сравнении с настоящими страданиями, пережитыми в Кошмаре. Но ответь, где же твой Хранитель, что ты так беззастенчиво выпрашиваешь Цвет у незнакомых Братьев? Почему он пренебрегает своими обязанностями и позволяет тебе бродить в столь опасных местах?
«Кто же ее Брат, что смог завладеть таким сокровищем? Если трофеями можно измерить владельца, то хозяин этой Сестры должен быть воистину силен!»
Войну охватило возбуждение. Не в первый раз он чувствовал желание потягаться силами с другим Братом. Если бы только у него нашелся повод...
...У моих ног лежит поверженное, разрубленное тело Брата: его кости сломаны, его жилы порваны, его кровь последними толчками напаивает землю. Мне ничего не нужно от этого тела, чья судьба – быть сброшенным в Кошмар и истаять там. Я заберу самое ценное, что было у противника – его Сестру. Он был слишком слаб, не смог выстоять перед несокрушимостью моего серпа, и я теперь по праву смогу обладать самым ценным сокровищем. Пусть Ава сопротивляется, пусть изранит свои кулачки о мое шипастое тело, я все равно закину ее на плечо и утащу к себе в Кокон...
Боль от когтей руки, мерно царапающей его торс, вывела Разорителя из оцепенения. Подобные вспышки-видения преследовали Брата еще со времен пребывания в Кошмаре, и он успел привыкнуть успокаивать себя подобным образом. Он стряхнул капли своей крови с когтей в воды покоя и провел языком по изувеченным губам. Да, если бы только у него нашелся повод...

Взор Авы порождал противоречивые чувства. Ее словно не отталкивала чужеродность облика Брата, быть может, он даже внушал ей некоторый трепет. В то же время этот взгляд был пристальным, изучающим, а это Разорителю не могло понравиться. «Словно ищет щель, куда бы вонзить кинжал», - усмехнулся внутренне он. Впрочем, когда Сестра опустила глаза, это напряжение прошло, так и не успев укрепиться.
Обещания искренности Брату пришлись по душе, Разоритель любил честность и действительно верил, что способен разглядеть неправду. А вот чего он не переносил, так это смирения. Один вид этих смотрящих вниз глаз вызывал у него презрение, смешанное с разочарованием. Разоритель скрестил руки на груди, сдерживая порыв протянуть серп и поднять подбородок силой. «Не стоит. Еще ненароком подпорчу ее красивое личико». Авина невинность и беззащитность, напускные или нет, немного навредили впечатлению о Сестре, да и о всем их племени сразу. «Немощные!» - подумал Разоритель с невольным раздражением. – «И этих слабачек мы должны защищать! Могут ли они вообще что-либо без нас? Неужели в них нет другой ценности, кроме как помогать Цвету являться в Нем?».
Он не питал жалости к голодающей Сестре и не находил ее объяснения смягчающим обстоятельством. Вместе с тем Война не считал ее самоволку глупостью. «Голод – мотиватор, который не просто игнорировать. В конце концов, мы все, по сути, были голодны, пока первый раз не вкусили Цвет. И с тех пор обречены на мучения, когда его мало. Хоть это и невысокая цена за подобный дар. Ее действия естественны, за них можно и не наказывать,.. первый раз. А вот пренебрежение своими обязанностями могло бы послужить тем самым поводом...» И если верить словам Сестры, то из ее Хранителя вышел бы неплохой соперник. Решение ее судьбы Разоритель отложил на потом. Сейчас ему представляли интерес только слова Авы о своем Хранителе. Он жаждал подробностей. В возбуждении он провел когтистой рукой по каменной стене рудника, оставляя глубокие царапины и выбивая искры из ее поверхности:
- Сильнейший, говоришь? За какие заслуги стал он твоим Хранителем? Знаешь ли ты, за что он получил свое столь грозное имя? – спросил он, и, усмехнувшись, добавил. – Если ответишь, так и быть, те капли Сирени твои.
«Интересно, как ты относишься к своему Хранителю? Что ты будешь чувствовать, если вдруг его потеряешь?» Впрочем, ее слова мало на что могли повлиять. Война уже принял решение.

Раскатистый смех прокатился по покою и, казалось, вырвался на простор Промежутка. Все тело Брата сотрясалось от хохота, его металлическая маска не могла скрыть пробужденный весельем Янтарь в глазах.
- Сестра, предлагающая помощь Брату! Отец, а у тебя есть чувство юмора! – и Разоритель зашелся в новом приступе смеха.
- Меня и вправду можно назвать ценителем, - успокоившись, продолжил он. - Я действительно люблю красивые вещи. И ты весьма самолюбива, если причисляешь себя к ним, пусть даже если и права. Но знай же, что не сражения ведутся ради трофеев, а трофеи забираются в память о сражениях. Нет ничего прекраснее ожесточенного боя, нанесенного удара и пролитой крови. Вам же, Сестрам, цены немного. Вы лишь красивые безделушки этого места и вам не дано доказать обратного.
- А ты, верно, еще и не любишь своего Братца. Не стану тебя в этом винить, вместе с тем и не собираюсь делать тебе одолжение и избавлять от него.
«Одному мне решать, как поступить, и мнение трофея я учитывать не собираюсь, равно как и его помощь мне не нужна» - полыхнула злым упрямством его воинственная гордость.
- Да и уверена ли ты, что положение твое улучшится? – со зловещей ухмылкой добавил он. «Пытать чертовку, рвать из нее жилы, держать ее в узде, лишь бы она ненавидела меня. Пусть и дальше пытается натравить на своего хозяина других, я был бы этому только рад», - ядовито шипела его безумная половина.
- По-хорошему, тебя стоит наказать. И за самоволку – если ты была способна передвигаться, значит, ты еще не была достаточно голодна -, и за твои наглые речи.
Война замолчал, обдумывая окончательное решение. Стоило признать, эта власть была приятным дополнением к остальным благам Спящего.
- Но я тебя прощу, на первый раз, - с особенным нажимом на последних словах произнес наконец он, - ибо Хранителю пристало быть не только строгим, но и справедливым. Не вижу смысла наказывать питомца за его невинные проказы. Однако не жди от меня мягкости в следующий раз. А сейчас, – Разоритель выставил правую руку вперед, - можешь получить свою Сирень. Не ожидал, что ты меня так развеселишь.
По клинку замысловатым узором побежала Сирень, готовясь упасть стремительными каплями.