Зачарованно касаясь постепенно оживающих ветвей деревца, он пытается представить, было ли здесь когда-либо что-нибудь иначе. Сложно вообразить... Но Цвет, оживляя чахлый куст, пробуждает и его память.
Когда-то здесь не было в нём недостатка. Не боролись за выживание представители странной местной фауны, беспрестанно охотясь друг на друга, как теперь. Мир сверкал ликованием Янтаря, вдохновением Сирени, гармонией Изумруда. Переливался всеми оттенками жизни.
Картина на мгновение предстаёт перед Гостем, такая же чудесная и недосягаемая, как видения о залитой солнцем Поверхности. И пропадает так же внезапно, растаяв в темноте и холоде Промежутка, будто неосторожно оброненная капля драгоценного Цвета.
Туманная пустыня тоскливо отзывается на воспоминания скрипом сухих веток и хищным стрекотанием потревоженных недородков.

Укротить подобную чертовку - достижение невозможное, на грани фантастики. Но у Сестры, чьими Цветами стали загадочная Сирень и безумное Серебро, всё на этой грани. А порой даже за ней.

- Вы прекрасны, Госпожа, - подобострастно и ядовито одновременно мурлычет Айя, снимая с сахарных ног высокие сабо. Платформы звенят при соприкосновении друг с другом и со скалистой породой. Самой справляться с такими - задача, пожалуй, ещё более нереальная. И утончённая Эхо снисходительно принимает услугу, оказываемую дочерью разгульного Янтаря и яростного Пурпура.

Дикарка-служанка, блестя лукавыми чёрными глазами, с порочным наслаждением прикладывается губами к остро выступающей белой лодыжке. Судя по этому блеску - наверняка в её фантазиях о Верхнем Пределе такие же изящные создания прислуживают ей самой, только призрачно-бледную кожу их пересекают пылающие рубцы, а ножка хозяйки злого Карнавала отвечает на поцелуи ударом каблучка. Пусть и далеко не столь высокого, как эти немыслимые платформы.

Увидь меня в минуту помутнения рассудка от хмельных возлияний и животного разврата, увидь и запомни. Нам ещё придётся встретиться - когда ли тебя в пьяной драке исподтишка настигнет нож предавшего степные законы, когда ли меня поднимут в твой мир, чтобы слепить из его податливой глины барельеф прекрасной вакханалии.
Раздели со мной горечь заздравного кубка и сладость губ разомлевшей блудницы. Поддайся огню Янтаря и Пурпура, объединяющих нас. Но помни, человек, что в моём мире, куда я влеку тебя еженощно, вместе с реками хмельного зелья проливаются реки крови, вместе с услаждённым телом горит страдающая душа.

Путь к её взлётной площадке лежал через Башню. Высокую, довольно уродливую по её идеалистическим меркам, кишащую тварями Башню. С покачивающегося в пустоте трапа на дирижабль Сестра-Строительница смотрела на обитель Страдалицы - с лёгким непониманием, с интересом исследователя, с равнодушием давней соседки. Высокое строение мерцало вдалеке огнями вдоль крутой серпантинной лестницы.
Если порученную пленницу приходил допрашивать по всей строгости Братских законов Жонглёр, рыдания нередко достигали даже этих высот, отвлекая Эли от работы. А её дочь Пурпура и Серебра не прекращала почти никогда; редким исключением был приём не менее редких гостей.
"Никто не может быть вечно слабым," - думала та, упорно продолжая крутить гаечный ключ, поскрипывающий в унисон отдалённым стонам Имы.
Легко быть сильным, не слыша над собой лязга орудия казни - это она тоже понимала. Но упорно старалась игнорировать мысль, что могла оказаться в таком же положении - к примеру, за то же дерзкое, полное надежд непрерывное строительство.

Снова она исчезает, как только горе-преследователю удаётся приблизиться. Такое чувство, что просто насмехается...
Лестничные пролёты кажутся бесконечными, тихие дворы - безжизненно-равнодушными, крыши - головокружительно высокими. Но встречает наконец искрящийся пылью чердак. Потревоженная стая птиц взлетает шумно и почти синхронно. Золотистое солнце лучом из-за облаков протягивает лестницу ещё выше, до самых небес, где дремлет забывшая свой небесный график утренняя луна. Бледная, призрачная. Серебристая, как и ускользающее видение неведомой Находки. А не сёстры ли они?..
Поднявшись на крышу, он забывает на мгновение о преследуемой цели; захватывает дух. Оно того стоило и без погони за тайной. Быть может, она, странная, всего лишь хотела показать это повседневное чудо своего мира... Совсем рядом! Так зачем догонять недосягаемое?..
Но только безответная тишина прячется внизу, в прохладной тени улиц, и вверху, в безмятежном небе.