------->Кокон Надзирателя

Перемещаться в Промежутке, не имея определенной цели, всегда было приятно. Оставалось этакое впечатление легкости и свободы, близости и сопричастности миру. Одно желание - и можно развернуться, прянуть вправо или влево, выполнить красивый разворот. Само перемещение приносило удовольствие, но сейчас Надзирателю было не до того.
Он был голоден, в активной фазе, и потому - целеустремлен. Двигался быстро, ведомый прихотью и тончайшим чутьем, свойственным только Братьям. Только Хранители чувствуют, где больше Цвета. Только Хранители могут собирать его и сохранять, не рискуя нарушить Табу.
Налево, до конца нити, через Мачту, в сторону...
В заповеднике было прохладно и тихо. Мягко хлопали крыльями неповоротливые ушаны, стремясь поскорее убраться с дороги Брата. Хитрые твари отлично знали, чем чревато его появление, и спешили разлететься в стороны, надеясь как-нибудь скрыться, переждать. Твари был наивны, и не имели настоящего разума.
Надзиратель прищурился и замер, зависнув на уровне входа. Он следил за мельтешением недородков, мгновенно сориентировавшись, выбрав стратегию поведения. Неподвижность. Ожидание. В ушанах плескался Цвет, и Клетка прекрасно наловчился ловить их, медлительных и мелких. Для этого нужно было только затаиться, прикинуться частью Промежутка. Неподвижной безопасной частью. Недородки никогда не отличались большим умом. Такой вариант охоты всегда действовал безотказно.
Время текло медленно, словно пропитанное Изумрудом, и постепенно ушаны успокаивались, спускались ближе. Надзиратель следил за ними, полуприкрыв глаза. Больше всего он сейчас напоминал застывшую у норы мыши змею. Холодную, равнодушную, способную ждать бесконечно долго, обманчиво безобидную...
Рывок - взлетела рука, узловатые тощие пальцы сжали неосторожно подлетевшего слишком близко ушана. Тварь задергалась, пытаясь ударить охотника крыльями, но Клетке было всё равно. Он улыбнулся - медленно, показывая острые зубы - и сжал руку в кулак, буквально выжимая из недородка Цвет. Капля в море, но в голову приятно ударило, холодный и чистый привкус поселился на языке. Похоже, безвременно почивший ушан успел где-то наесться Серебра.
-Бессмысленные пожиратели Цвета, - шепнул Надзиратель с тихим предвкушением, отслеживая среди ушанов следующего смертника. Первый глоток вдохновил его, раздразнил аппетит, и вот, он уже снова замер, обманчиво неподвижный и безобидный.
Охота продолжалась.

Дрогнул воздух, пропуская в Заповедник что-то живое, и ушан, на которого Надзиратель нацелился, прянул вверх, забил крыльями. Рывок сорвался - до хитрой твари резко стало не добраться - и остальные недородки замельтешили, обеспокоенные появлением второго чужака. Клетка глубоко вдохнул, гася приступ раздражения - от этого ушана несло Сиренью, а её Брат любил больше всех остальных Цветов - развернулся ко входу. Ему только что сорвали охоту - пока недородки успокоятся, пока снова решатся спуститься хоть сколько-то низко, и это ещё при условии, что пришедший не будет двигаться... Настроение стремительно портилось, охотничий настрой был безвозвратно сбит, голод никуда не делся, и хотелось приложить наглеца чем-нибудь вроде "Овода", выпить, как неразумную летучую тварь, переварить Цвет...
У входа испуганно замерла красноволосая девчонка. От одного вида её настроение, и так не радужное, ухнуло совсем куда-то вниз, едва не достигнув Кошмара. Чужие Сестры Клетке не нравились, особенно такие, которых он не знал в лицо. Эту - не знал. Чувствовал от неё привкус Пурпура и Золота, и особенное, тонкое ощущение, какое бывает от родившихся совсем недавно.
"Только осознали себя, а уже портим Братьям охоту, - скепсис так и сочился из каждого слова, - Не просто непорядок - вопиющая глупость и пошлость"
Впрочем, стремление к убийству слегка подулеглось. Сестры приманивают Цвет, их оберегает Фратрия, как умеет, и немотивированное - "Попробуй, докажи Патриарху, что срыв охоты - это достаточный повод" - убийство Сестры грозит Кошмаром. Клетка всегда умел чуять, чего делать не стоит. Потому он спустился пониже, чтобы лучше видеть лицо этого ходячего недоразумения, качнулся вперед-назад. Предвкушение игры - "Раз уж приложить за наглость нельзя" - частично подняло ему настроение. Играть Клетка всегда любил, и сейчас выбрал обманчиво-мягкий тон, даже с толикой ласки:
-Маленькая Сестренка, - больше усталости и легкого интереса в голос, пристальный, но не угрожающий взгляд. Надзиратель вспоминал игру в "доброго Брата", слой за слоем поднимал нужные жесты, выражения лица, интонации. В такой вариант он не играл уже очень давно, потому что не находилось в Промежутке идиотов, способных на такое купиться. Каждый, кто хоть раз видел Клетку в нормальном его варианте, уже никогда не покупался на игру в добро. Но сейчас, на этой молоденькой мелочи...
"Если, конечно, ни одна сволочь её ещё не просветила конкретно про меня. Но это вряд ли."
-Здравствуй, - "Теперь улыбку, но никаких зубов, и никакой слащавости. Меньше патоки, она с моим лицом категорически не сочетается", - Ты ищешь здесь что-то конкретное, или просто гуляешь?
"Порвем ребенку шаблон! Если её уже успели просветить про Братьев - это может выйти весело."

Отредактировано Надзиратель (27.08.2011 19:21:42)

"Смелый ребенок, - в улыбке прибавилось искренности. Чужая храбрость Надзирателю нравилась гораздо больше, чем уже набивший оскомину страх. Страхом можно забавляться, можно наслаждаться, но играть с кем-то смелым, пугать его - гораздо интереснее. - Не то что эта, моя, которая сразу под полог прятаться полезла..."
Воспоминание о Яни радости, конечно, не добавило, зато пробуждающийся азарт заставил умолкнуть голод. Клетка ещё раз окинул девчонку пристальным взглядом - "Распушилась вся, руки в бока уперла. Опасается, и поэтому пытается напугать меня. Чистый Пурпур, вот как он есть" - едва заметно поморщился. Слух у него был отличный, слух охотника или зверя, и повышенный голос Сестры, которая явно решила, что если разговаривать нормально - её не услышат - бил по ушам.
"Вот зачем, скажите, так кричать? Я же не глухой... И не умственно отсталый".
-Ничего, - хотел было взмахнуть рукой, но передумал, решив, что в образ "доброго Брата" не вписываются резкие жесты. При такой разнице размеров девочнка вполне могла испугаться неосторожного движения, принять его за агрессию, а этого совершенно не хотелось - Охота не так приятна, как общение с новыми собеседниками. - "Теперь - аккуратно понижаем голос до шепота, подпускаем больше трагизма... Не до надрыва, но ощутимо. И усталости, усталости в глаза, в позу, в голос. Главное - не переиграть" - Здесь порой бывает так скучно, а давно знакомые лица так приедаются...
"В чем-то правда. Но не во всем. Бьем на Золото... Интересно, удастся ли заставить её поверить и перейти на дружелюбный тон?"
Любимая игра захватывала. Клетка использовал всего себя как инструмент, и в чем-то это, наверное, было даже искусство.
-Не Табу, - "Улыбку... Понимания и одобрения в улыбку. Я понял её хвастовство осведомленностью, я принял и одобрил его, мне нравится, что она стремится что-то узнать о нашем общем мире..." - Можешь называть меня Надзирателем, - "Ходить сюда, как в зоопарк? Сразу видно упрямство и пренебрежение правилами... А теперь - в ответ, осторожно, с интересом" - Как называют тебя?
Клетка едва ощутимо покачивался вперед-назад - привычки к неподвижности во время разговора у него не было - отслеживал заодно перемещения ушанов над головой. Вот один, видимо, особенно наглый, подобрался и напружинился, нацеливаясь на Сестру. Эти твари всегда были агрессивны, а Клетку ушан, очевидно, посчитал неопасным. Наверное, он даже не успел понять, в чем ошибся. Надзиратель перехватил  тварь на подлете, резко сжал, пряча в кулаке. Дохнуло прохладой и загадкой, захотелось играть дальше... В глупом ушане плескалась Сирень.

"Значит, дитя уже просвещенное, - улыбка Надзирателя на мгновение показалась совсем неживой, словно приклеенной, но он быстро спохватился, щедро плеснул в неё искренности. - Как минимум с двумя нашими дорогими Сестрицами встречалась, а может и с большим их числом. Значит, про нас ей рассказали, и теперь её терзает любопытство. Пурпурное любопытство, какая прелесть!"
Любопытство Сирени - вопросы-загадки, вопросы-интриги. Любопытство Янтаря - приставленный к горлу клинок, или хитрая обманка. Любопытство Изумруда - отсутствие вопросов, и только обращение в слух. Но любопытство пурпурное, да ещё замешанное на Золоте - это прямые вопросы, так непопулярные в их Раю. Редкое, прямолинейное, кажется, малоприспособленное к жизни, сочетание. Это было интересно. Это было забавно.
"Ёни, значит. Запомним, потом поинтересуемся у Братцев, кого поставят приглядывать за девчонкой. Хорошо бы выбрали кого-нибудь также Пурпуром не обделенного. Как могло бы забавно выйти..."
Да. Надзиратель определенно не чурался наблюдения за чужими парами. Не всё же на себя страсти и огни вызывать? Можно и на других посмотреть, благо, было на что. Редко попадались Сестры и Братья безразличные друг другу. Повезло разве что Богомолу с его Утой, которая вечно почитала и его, и Табу. У остальных всё было веселей и взрывоопасней, и если бы был в Промежутке попкорн - Надзиратель несомненно потреблял бы его в немыслимых количествах, слушая о похождениях других Братцев и Сестричек. А пурпур на Пурпур это всегда было жутко интересно. Упрямство Брата на упрямство Сестры, неготовность обоих к компромиссам, стремление стоять до последнего... О, это было бы здорово!
Впрочем, он замечтался. Настолько, что улыбка из искренне-учтивой переродилась в простую мечтательную и пришлось спешно исправлять это мыслями о том, что кому хорошо - так это молодняку. Только родившийся Брат пышет энтузиазмом и всё норовит оглядеть, ощупать и обо всем спросить. Сестры, наверное, ведут себя так же. И всё новорожденным интересно, и ничего ещё не приелось, и не нужно изобретать никаких развлечений. Живи себе, как живется, тянись за новым...
Молодняку Надзиратель, если честно, немного завидовал. Его игра пришла к нему вместе с пониманием законов, и со временем стала единственной возможностью не впасть в сиреневую меланхолию и не начать шарахаться от остальных.
-Ты родилась совсем недавно, - "Держим усталость, держим искренность. Добавляем малую толику лукавства" - И только начинаешь познавать мир. А я, - "Небольшая пауза, меня печалит мой возраст, лежит грузом на плечах" - Прожил уже больше двух сотен Оборотов. Со временем всё приедается. Даже в таком месте, как это.
"Интересно, много ли ты знаешь других мест, маленькая Сестренка? Не таких интересных и поразительных, как это? Откуда вы вообще приходите, вечно говорящие так, словно есть что-то вне Кошмара и Рая, а?"
Конечно, последняя фраза не прозвучала. Не у ребенка было о таком спрашивать. Да и вообще - спрашивать.

Отредактировано Надзиратель (30.08.2011 22:26:12)

"О. Бровки нахмурила, лапки скрестила... Не нравится наш разговор, маленькая? Уйти хочется, закрыться да спрятаться? Прелесть, прелесть одно слово"
Забавно, но вид насупившейся Сестры привел Надзирателя в состояние, близкое к умилению. Конечно, с поправкой на его нелюбовь к Сестрам вообще, и с учетом того, что его чуть не в восторг приводила чужая бессильная злость. Смешно было Клетке смотреть на сестринское недовольство. Смешно и приятно. Сразу чувствовалась собственная значимость и достаточно приятная роль. Хотелось рассмеяться, да взъерошить девчонке волосы - мол, как нападать, никого нету, а как сердится - так все первые.
Смешные.
Собственно, такую восторженно-умиленную реакцию у него вызывали и злящиеся Братья. Праведник на Праведника - табу, но здорово же доводить других до белого каленья и любоваться их бессилием. Собственно, этим он и занимался почти постоянно.
И когда внизу забурлило, и высунулась черная лоснящаяся голова Недородка - Надзиратель и на него взглянул с долей смешливой приязни. Обычно он этого зверя не любил - тупой пожиратель Цвета, ни на что не годный и никому пользы не приносящий - но сейчас был готов простить твари невольное вмешательство в разговор. Вот Пеликан потянулся - то ли нарочито медленно, то ли просто не умея быстрее - разинул жадную пасть совсем рядом с днищем Клетки, стараясь дотянуться до неосторожно спустившегося слишком низко Ушана. Зубом у твари, надо сказать, не было. Да ему, наверное, они и не нужны были.
-Он, - согласился Надзиратель, переводя взгляд с заглатывающего Ушана Пеликана на лицо Сестры. Усмехнулся, видя сменивший агрессию любопытный открытый взгляд. "Дите, - фыркнул про себя, переплетая пальцы и утыкаясь в них подбородком - Всё в новинку, всё потрогать, про всё спросить...". Мелькнуло на волне ленивой зависти желание легонько подтолкнуть Сестренку в спину - как раз Недородку в пасть. Не злое, так, общей вредностью порожденное - Его называют Пеликаном.
"И раз в Оборот приносят жертвы, - чуть не продолжил вслух. Сдержался, пусть и с трудом. За дезинформацию и страхи чужих  Сестер можно было получить от Патриарха, ревностно следящего за равновесием.

"Интересно. Девочка испугалась, что её съест Недородок, или что этим займусь я?"
Вопрос был веселый, потому что сразу и очень точно показывал, как же глупа и наивна Сестра. А чужие глупость и наивность Надзирателя всегда забавляли. Не едят Братья Сестер. Может быть, оно и к худшему, но не едят. Максимум того, что дозволенно - сбросить в Кошмар, щедро одарив Цветом-ядом. Да и то, если будет на то согласие всей Фратрии, да и то, если не найдется очередного милосердного безумца среди Праведников... Хотя сама идея была притягательна. Клетка и сам не отдавал себе в этом отчета, но да - идея была притягательна. Сестра, сытая Цветом, могла бы дать очень много. А уж какой гастрономический интерес представляла бы для него Ава, если бы Надзиратель только об этом задумался... Но он не задумывался. Это было табу, даже не озвученное, слишком дикое, чтобы прийти в голову и задержаться там, и потому сейчас Клетка слегка удивился сестринской неосведомленности и странности мышления - и не более того.
-Если ты будешь вести себя благоразумно, - едва заметно пожал он костлявыми плечами - И не станешь прыгать в пасть к местной живности - то нет.
Он предпочел сделать вид, что не понял настороженности Сестры.
"Будем говорить о Недородках, - хмыкнул про себя - А Братья Сестер не едят. Даже мысли такой не может прийти Праведнику."
Ушаны вились под самым небом, хлопали тяжелыми крыльями, и Клетка косился на них со все возрастающим интересом. Как бы там ни было, сюда его пригнал голод, который так и не был удовлетворен. Что такое два Недородка для огромного Брата? Капля в море, не более того.
"Пора прощаться, пожалуй, - прикинул он про себя. Внутри было гулко и пусто, только жалкие капли Цвета как-то оживляли эту пустоту - Всё равно всю охоту перебила."
Итак, Надзиратель молчал и прикидывал, куда бы направиться дальше. Охотиться ему, кажется, расхотелось вообще.

Завиток (сад Эли). ===>
[- 6 капель Лазури]

Зачерпнув в мозолистую, огрубевшую от стали вееров, узкую ладонь немного Лазури, Намида указала свой путь, синей дорогой простершийся к соседнему Покою Сестры Эли, который до этого был неизвестен Душе.
Грозная своим воздействием ускоряла, гнала вперед жгучей болью, от которой хотелось поскорее спрятаться в неизвестной Обители. Но, в то же время, где-то в Сердцах лелеялась хрупкая, хрустально-чистая Надежда на то, что то место, в которое направила Немую ее кисть, будет… Будет каким? Наверно, как оборонительная крепость, бункер, в котором можно будет переждать опасности, скрыться на время пока Стражи не проверили все остальное. Возможно, хотелось бы, чтобы в том Покое было побольше Цвета. Нет, не хотелось бы, а надо. Надо… просто надо.
Ни ведь полностью поняла один непреложный Закон, которому подчиняются все жители Спящего. И Закон этот – Цвет. Цвет, что тратится на все, Цвет, что нужен на все. И Сестрам нужно отплатить достойно за их знания, и крови нужно больше, чтобы прожить дольше, и силы – особенно ее – нужно, дабы бегать от Хранителей, разить недородков, которые могут представлять опасность, пусть и меньшую, нежели Охотники, но все-таки серьезную.
Замаячило впереди Око, сквозь которое Синевласке проходить еще не приходилось. Вздрогнуло оно приветственно, тяжеловато пропуская внутрь Странницу, будто перед этим оно хотело проверить ее, изучить… И высадить на крутом скалистом серпантине, уходящем вниз, в воду.
Чужая быстро вскидывает лицо вверх, только заслышав до жути знакомое хлопанье крыльев. Вверху парят противные Ушаны, с которыми Немая познакомилась очень даже тесно и крайне неприятно. Девушка, не теряя времени, снимает оба веера с цепи – ну мало ли что?
Теперь-то она хоть готова будет отразить нападение этих тварей. И после этого маленького приготовления можно начинать и Покой осматривать. 
«Это… это Луна? Или что? – приглядываясь к фрагменту серебристого неба, спрашивает себя Нами. – Наверно, очередное творение незримого художника…» - решает она для себя, постепенно опуская взгляд ниже, по стенам, составленных из каменных плит или блоков (или Пустоглазой так лишь показалось?), на секунду задерживая опасливый взгляд на недородках, и в итоге опуская его на воду.
«Интересно, тут глубоко? – задает Веероноска себе вопрос, осматривая грязную болотную жижу. – Иди так же, как и в Светлячках?»
И тут что-то подозрительное привлекает ее внимание.
«Что это?..»
А возле каменной дороги, на поверхности воды, была… чья-то морда? Да, именно, морда какой-то крупной – очень крупной – рыбины, высунувшейся наружу.
«Вот ты и ответила на свой вопрос о глубине, Ни...» - пребывая в состоянии шока, растерянно думает Душа.
И тут странное – морда эта шелохнулась, а потом – скрылась под водой.
«Оно еще и живое? Что это вообще такое?!» - Намида отшатывается назад, но нога ее едва не соскользнула с серпантина, и Гостья пришла в себя, успокоившись и вернувшись на безопасный участок пути. Хорошо, что она перед этим приняла хоть немного Изумруда, который помог сделать это быстрее…

Невозможно поверить, чтобы в своем безумном страхе перед Братьями,  в своей одержимости, которая, казалось, уже плавно перетекала в безумие, явно навеянное ядовитым Серебром, Гостья упустила тот момент, когда в Покое оказался представитель Братства Праведных. И даже то, что девушка была более занята тем, что пыталась не попасть в пасть огромному недородку и успокоиться после того, как это едва не произошло, не умаляло вреда и глупости этой ошибки, заключавшейся в потере бдительности.
Как раз тогда, когда Нами, закрыв глаза, тяжело дыша и держа руку на безумно быстро бьющемся сердце, в пик ее невнимательности и поглощенности своей проблемой, над ней нависла недобрая тень, тут же сменившись материальным (или относительно) телом, больно схватившим ее за плечи. И вот тут-то пришло Осознание ошибки.
Душа распахивает глаз, содрогаясь всем телом от неожиданности.
«Праведник! Я пропустила его появление!», - пронеслась паническая мысль в голове, в то время как самый, что ни на есть подлинный страх отпечатался на веснушчатом лице.
Но смотрела Немая исключительно прямо, боясь повернуть голову, - чтобы посмотреть на кисти Охотника, мол, нет ли там оружия или опасных когтей, да и вообще оглянуться на него самого, - ибо, она считала, что лучше сейчас поумерить свое любопытство, чем потом лишиться какой-нибудь части тела; и, скорее всего, это будет именно то, что повернется.
И раздался его голос. Где-то внутри тревожно зазвенел колокольчик интуиции, явно затрепетавший из-за интонации, мало того, что не внушающей доверия, так еще и вызывающей некоторый подсознательный страх.
- Надо же, кого я вижу, - так сказал он, и Синевласке стало не по себе сильнее, чем прежде. – Что ты тут забыла, девочка? – вопрошает Змей.
«Девочка? - мысленно спрашивает у себя самой Веероноска, удивленно вскидывая брови. – А почему не Немая?»
И только хочет Гостья «открыть рот», как вновь щелкнул маятник и забили часы, тряхнуло Покой, скрутило болью тело – вновь из Сердец вырывали Цвет, но на этот раз – в несколько меньшем количестве, а лицо вновь покрылось холодными каплями пота – боль, в отличие от изымаемой платы, не уменьшилась. Сменился Оборот, а из воды вынырнул Пеликан, хватая своею пастью ушана и утаскивая его с собой на дно. Удивительно, как такая туша может так тихо, почти бесшумно, уйти под воду.
«Неужели, эта боль теперь будет постоянно?..», - рассеяно подумала Нами, пытаясь сфокусировать взгляд хоть на чем-то.
«Я случайно сюда забрела», - немного приврав, тихим «голосом», спустя некоторое время после озвучивания вопроса, ответила Ни, ослабшим «мешком» практически повисая в руках Стража. Нужно время, чтобы прийти в себя окончательно.

[-20 капель Золота]

Отредактировано Ни (09.09.2012 19:22:02)

— Ты боишься меня, дитя?
Нами вздрагивает всем телом, так, словно по нему пропустили электрический ток, напряжение которого хоть и невелико, но все равно отчетливо ощущается, все равно от него становится неприятно. Все равно он заставляет изрядно занервничать.
И что на это ответить? Что сказать?
Правду? Нет, не хотелось бы. Просто… просто отсутствует желание признавать свою слабость, посмотреть в глаза своей трусости. А это, как ни крути, еще большая трусость, хоть Синеглазка этого и не понимает.
Ложь? Нет, в ней нет смысла — Брат наверняка и без того знает, что Душа боится. Что дрожит от страха, что вздрагивает от каждого звука, от каждого слова, не то что движения, Стража. Так есть ли смысл врать?
Так что лучше просто промолчать, сделав вид, что она либо просто не расслышала, либо посчитала вопрос риторическим. Да и разговор уже утек в другое русло.
— Случайно? Что ж… — эта секундная пауза напрягает, тревожит, заставляя вновь нервно вздрогнуть вне своего желания. — Не дрожи так, девочка, — опять это обращение. Но голос… Голос — словно нового-старого друга, что стремится успокоить. Но доверия не внушает, будто ожидаешь подвоха, будто знаешь, что предаст. Да и может ли Праведник действительно хоть в какой-то степени желать добра Гостям, Его убийцам?
Наверно, может. Наверно… Или Триумфатор, к которому Чужая прониклась доверием, был единичным случаем? Или вовсе умелым обманщиком и актером? Она наверняка не узнает это точно, или только тогда, когда уже будет слишком поздно.
— Я не причиню тебе вреда, — слова звучат подобно слабому лучу надежды, который… — если будешь послушна, — тут же меркнет.
«Что… что это значит?», — растеряно думает Пустоглазая, напрягаясь всем телом. Хоть и так понятно, что это означает, она все равно не может сдержаться от того, чтобы не задать такой глупый вопрос.
— Сейчас я отпущу тебя, ты развернешься ко мне лицом и мы побеседуем. Очень советую тебе говорить правду и не пытаться сбежать, — и даже не возникает желания спросить: «А что будет, если я нарушу эти советы?», ибо и так понятно. И коли предпринимать попыток сбежать Потерянная и так не станет (единственный выход перекрыт, а находить спасение в пасти Пеликана не хочется), то вот с «говорить правду» явно возникают сложности, так как это может выдать Сестер, выдать Душ, и, в конце-то концов, выдать ее саму.
«Ох… Как же я надеюсь, что мне хватит тех жалких капель Сирени, чтобы она своим присутствием в моем Сердце помогла мне схитрить. Да так, чтобы этот Праведник не понял этого. Но как же сильно я сомневаюсь в том, что я смогу это сделать, что Интрига мне поможет», — девушка даже качнула головой, что, со стороны наблюдающего, можно было расценивать как подтверждение тому, что ни попыток сбежать, ни соврать, — не будет.
Синевласка, только закончил говорить Брат, крепче встала на ноги, дабы они не подвели ее в тот момент, когда незнакомец разожмет руки, когда она останется хоть и без такой, но все-таки опоры и поддержки — не моральной, конечно, физической, — Хоть она и не нужна была уже — в себя Гостья пришла — но коли она не приняла бы более устойчивое положение, а не нагло повиснувшее, то уж точно оказалась на земле.
Только ощутив относительность своей свободы (а вернее то, что ее плечи перестали сжимать сильные руки, оставившие после себя боль и красноту кожи), Немая медленно и с осторожностью повернулась к Брату, словно ожидая подвоха с его стороны. Она повернулась и поняла, что уже долгое время она не замечала одну вещь — то, что вещи ее были порваны бурами Ямы. Корсет, в который были вшиты упругие стальные пластины, да джинсы. И вот поврежденная, разорванная надвое пластина, «вылезла» из своего тканевого укрытия, впившись в нежную кожу, а штаны, потеряв стягивающие и держащие силы в виде ремня и пуговицы, начали медленно, но уверенно сползать после того, как молния на них расстегнулась. Так что первое еще ничего — стерпится, а вот второе причинит намного больше проблем в виде смущения и синих-синих щек.
Душа вцепилась пальцами в джинсовый материал, вернув его обратно на подобающее ему место, но продолжая держать его руками. Ох, как же хорошо, что тело ее скрыто накидкой, иначе было бы стыдно вдвойне.
«Блин, блин, блин!», — с этим незамысловатым словом, повторившимся несколько раз, Гостья пришла к мысли о том, что нужно сделать вид, будто она руки в бедра уперла, и смело (ага, лишь в мечтах) посмотреть в лицо Брату, прежде оглядев его. Хвост, состоящий из стальных, разнообразных деталей, светлая серая кожа, лицо, наполовину скрытое под темными-темными лохматыми волосами, и, конечно же, когти… Когти?!
«Как же хорошо, что он не решил их об меня почесать, пока держал»
«Так о чем ты хотел поговорить?», — интересуется Веероноска, пытаясь придать лицу как можно более серьезный вид. А на самом деле выходит нечто растерянное и испуганное — согласитесь, это слишком далеко от желаемого.
«И… как тебя зовут? — Ни как-то по-детски наивно хлопает ресницами, широко распахивая веки. — Я — Нами», — стандартные вопрос и представление, ну а что же еще? Вот только уместны ли они были, али лучше было промолчать, подождав, пока Охотник сам спросит у нее имя? И уж тогда можно было бы представляться самой…
Гостья вжимает голову в плечи, опасаясь недовольства Хранителя.

«Послушать… - невольно повторила Душа, мысленно отметив появление усмешки на устах Праведника. Это ей не очень-то уж понравилось, из-за чего заставило насторожиться. – Как же я все-таки надеюсь, что своими словами не сболтну лишнего! И даже не устану повторять об этом»
Итак, а теперь – рассказывать. Рассказывать, но при этом скрывать большую часть и наглым образом врать, да так, чтобы все выглядело как можно более правдиво.
«У Сестер я не была, мне о них только Охотники и Цвета рассказывали, - сразу отрезала Гостья, практически точь-в-точь повторив те слова, что она сказала Патриарху. Да, эта байка становится уже постоянной… – Мне Братья сразу сказали, что если я к ним пойду, то их убьют или накажут. Мне же этого совершенно не хочется! Совершенно не хочется, чтобы из-за меня кто-то страдал»
Она на немного замолкает, пытаясь собрать мысли, пытаясь вспомнить все встречи с Хранителями. Вспомнить все, что они рассказали именно о Спящем, что было задачей несколько трудноватой…
«А Стражи… - Ни сильно напрягала память, – Ну… Жнец сказал, что мне здесь не рады, что, коли я найду приют у Сестры – ее казнят, а если поселюсь в саду и начну его разрабатывать – деревья умрут. И что все мое существование лишь убивает Пр… - Пустоглазая запнулась, так не вовремя вспомнив Заповеди, продиктованные Старшим, а если быть точнее – то одно из вероятных названий Отца. - Его. Патриарх поведал мне Табу, а Яма… Ну, Яма просто «расстрелял» без суда и следствия», - про Триумфатора было упущено намеренно, уж очень не хотелось выдавать ее с ним встречу… Ведь вдруг это ему как-то навредит? Все же, он не убил ее, даже, наверно, отпустил. Да и кто знал, какие еще там порядки в Братстве, кто знал, чем сочтут поступок Дудочника.
А теперь – увести разговор в сторону Цветов. Хотя, если говорить по правде, то Синевласка сначала напряглась, подумав, что под «еще кто» Пожиратель имел в виду других Душ. Но, за неимением нормальных знакомств с оными, повествование разумеется уходит к Цветам.
«Еще со мной говорили мои Покровители. Они рассказывали о других из Семи, о Сестрах и о вас, Братьях», - говорить ли о Знаках? Ответ однозначный – нет. Говорить ли о том месте, откуда она пришла? Нет, ведь вопроса об этом не поступало, а значит – и говорить о нем не нужно. Все до безобразия просто. Последний вопрос и…
«А дальше… дальше хотелось бы просто выжить. Хотя сомневаюсь, что мне это позволят. Но еще надеюсь…», - все-таки Покровительство Грозной порой очень даже полезно, ведь приносит не только боль и страх, но и надежду, что порой и спасает от греховного уныния.
И в продолжение загадочного «и»: и можно будет акцентировать внимание на имени Охотника, коим он представился. Только вот проблема в том, что оно, как только было озвучено, всколыхнуло в памяти неприятные воспоминания, связанные с этим словом. Или, вернее сказать, профессией?
Ни напряглась, изначальное, хрупкое спокойствие, принесенное в ее разум небольшим количеством Изумруда, дало трещину.
«Оч-ч-чен-н-нь п-прият-т-тно…», - сильно заикаясь, ответила ему Немая. Теперь-то уж точно нужно быть настороже с этим Змеем.
«Или нужно было и вовсе изначально сделать вид, будто я вообще говорить не умею»

Тишина. Всего лишь мгновение, но и оно ясно дало понять, насколько накален воздух. Но и оно дало увидеть не шибко добрую усмешку Брата, услышать, как заливается в голове колокольчик интуиции. Тревожно. По теплой коже, сквозь которую просвечиваются играющие светлячками искр проращиваемых Цветов – Золота и Лазури с небольшой примесью Изумруда с Сиренью – Сердца, целым табуном пробежали мурашки. Можно было бы наверно даже сказать – убежали. Как крысы с тонущего корабля.
– Не надо лгать мне, девочка, – Ни передергивается – страх сильней сковывает тело, опутывая его ледяными цепями.  – Я ведь уже предупреждал, что ничем хорошим твоя ложь не обернется. То, что ты была у Сестер, знают даже недородки. – Душа с большей силой вцепилась в свою одежду, кою, коли оставит без «присмотра», рискует потерять, и подняла свой обеспокоенный взор, силясь разглядеть на лице Нага хоть какие-нибудь эмоции, помимо открытой насмешки. Надо сказать, что такое отношение… оскорбляло. Так? Да, кажется, именно так. Ведь предыдущие Братья относились к девушке как-то более серьезно, чем хоть как-то поддерживали (нет, не одежду) и без того низкую самооценку. Но здесь… Хоть Нами и осознавала всю опасность, все то, что под усмешками может быть сокрыта невиданная жестокость, что может переплюнуть беспощадность Ямы, ее такое поведение обижало. Кстати, о Яме…
«Неужто он уже рассказал всему Братству о том, где, когда и при каких обстоятельствах повидал Зло-всея-Промежутка-и-компанию? – Страшно. Воистину страшно. Даже больше, чем от вероятности того, что ее саму сейчас могут распять на этой каменной дорожке и прибегнуть к каким-нибудь зверским и изощренным пыткам. Ведь, разве не так добиваются признаний те, кто посвятил себя Святой Инквизиции? Хотя, может, тут несколько иной случай? Все же, не страничка из истории Верхнего Предела, а порождение потаенных страхов Спящего, дитя Кошмара. А страшным было осознание того, что если та изувеченная туша, что назвалась Ямой, уже донесла обо всем Фратрии, то… в дальнейшем под удар могут попасть Сестра и Изи!
«Создатель, нет, пожалуйста, нет…»
Нет, только не это. Но как тогда не допустить этого? Как? Каким мистическим (или магическим?) способом? Ведь ей ясно сказали – увидят у Сестры, накажут преступницу по всей строгости.
«Нужно поскорее найти Изи. Сказать, чтобы она была предельно осторожна, чтобы избегала встреч с Братьями. Но для этого, мне ведь нужно поскорее вернуться в Завиток… А отделаться от Змееносца я смогу не скоро, не говоря уже о том, чтобы… - полный тревоги взгляд вниз, туда, где на поверхности виднелась морда Пеликана, - бежать»
«Прости, прости… - несколько раз, уныло понурив голову, произнесла Пустоглазая, едва сдерживая трясучку синих, как от холода, губ. – Я… постараюсь больше не лгать. Честно»
Но вот утаивать что-то – жизненно необходимо. А что еще остается? Не умеешь достойно врать – тогда хотя бы попытайся говорить правду, но так, чтобы не выдать, не подставить никого и ничего. Иначе выражаясь – банально скрывать какую-то часть.

- Меня не интересует, у кого конкретно ты была, - лениво протягивает Змей; «Наверное, он именно на это спихнул мое замешательство. Или нет?..»
Душа удивленно распахивает веки и для этого ей даже не пришлось никого просить для того, чтобы ей их подняли.
«Но почему? Он не стремится наказывать их? Или знает, что все равно не выдам? Или что?», - трясется Гостья, мечась взглядом по каменным плитам стен, пытаясь понять намерения Охотника, пытаясь понять, почему он не настаивает на этом признании и выдаче всех имен.
«Неужто просто всех знает? Или думает вычислить? Ксо! Как же сложно»
- Я хочу знать, что они сказали тебе о Фратрии и об Отце. Ясно? – интонация, нотки стали, которые зазвенели в голосе, подобно прекрасно наточенному лезвию, напугали Нами так сильно, как, наверное, ничто до этого не страшило. Тем более, это было… внезапно, скажем так. Настолько, что ноги Ни подкосились, а она, чуть не упав, едва не упустила кобальтовую ткань, но, благо, успела вовремя подхватить и вернуть обратно.
«Создатель, что за нелепая ситуация…», - закатила око Гостья, понимая, как, должно быть, смешно смотрелась со стороны. Смешно и глупо. Пожалуй, она накрыла бы лицо рукой, но… воздержалась. Нет, негоже показывать все свои эмоции Брату.
«Они… - слова даются тяжело, ведь горькое ощущение предательства стоит не только в горле, но и где-то тут, в груди. – Они рассказывали немногое. Ну… возможно, немногое. Говорили, что Спящий – живое существо, что каждая капля Цвета необратимо меняет его, что, чтобы попасть из одного Покоя в другой – нужно чертить путь своей кровью. Про Братьев они говорили, что вы поднимаетесь из мира, который расположен под Спящим, из Кошмара, - Немая на несколько секунд замолчала, словно собираясь с силами или же – элементарно вспоминая то, что ей еще довелось услышать. О Братьях… О них больше всего говорила Ава – и говорила не лестно. И речи ее, которые наверняка можно узнать «по настрою и настроению», могли подвести женщину к черте Кошмара. Если, конечно, Ни не выкрутится как-то. А как выкрутиться, при этом постаравшись перевести огонь на себя, а не на Аву, она, наверное, и придумала: - И одна смиренная девушка сказала мне, что за прозвище «Пожиратели», кое я вам дала, вы вырвете мне Сердца одно за другим, и потому посоветовала вести себя тихо и в лицо вас так не называть, - удивительная решимость на секунду отразилась в сжатых губах и вся грозность Лазури полыхнула в чуть светившемся глазу. Но всего на секунду. Но при этом – крайне удивила саму Синеглазую, которая, верно, могла разгневать тем прозвищем Праведника, как и говорила ранее Сфинкс. Но на это тогда и было рассчитано. 
«Неужели Лазурь таки не делает Золото более расхлябанным и мягким, а, наоборот, закаляет и ужесточает?», - в мыслях удивленно хлопала ресницами Странница, пытаясь найти причину такому поведению, кое пусть и продлилось всего мгновение. Хотя, если припомнить… Ну, да, вспышки храбрости были нередки, но обычно коротки, как и сейчас. 

– Значит, Яма атаковал тебя... – девушка заметно встрепенулась. Но не от воодушевления – от неожиданности. Неожиданными были и слова, и интонация – дружественная и сочувственная, и резкая смена от одной к другой. От стали к меду.
«Да… - неуверенно подтвердила она, неосознанно отступая на шаг назад. – Да, атаковал. Это Фратрия ему приказала? Или он сам так поступил?..» - пожалуй, это – чистейшей воды интерес, ведь…
«Просто Патриарх мне сказал, что Братство еще не вынесло окончательного решения по поводу Душ. Или это была ложь?», - бессовестно засыпала Змея вопросами лазуреглазая, позабыв об осторожности в словах. Все же, как ей уже доказали, Братьям нужно только на вопросы отвечать – и никогда не задавать своих. Чревато последствиями.

- Ты говоришь, у тебя, как и у Сестер, есть Цвета-покровители? – задумчиво вопросил хвостатый, а Чужая, не задумываясь, ответила, подтверждая догадку мужчины, сама того не ведая:
«Да. Золото и Лазурь. Правда, жаль, что меня отвергли еще два Цвета… Порой их даже как-то нехватает»
- Чего же они хотят от тебя, Нами? Каково твое предназначение? – задал Наг вопрос, который уже прежде задавал Триумфатор; Ни пошатнулась от удивления, в очередной раз едва не потеряв деталь своего гардероба.
«Черт! Это не дело, нужно будет с этим что-то сделать, а то бегать от этих химер, держась за джинсы… Да они от смеха же помрут!»
И удивил ее не тихий и ласковый тон Охотника, но то, что кто-то из Праведных назвал ее по имени. Ну, не считая Патриарха, но, увы, тот несколько неправильно услышал его, отчего Нами стала Ами – ну, тут-то винить не кого, Немая сама виновата, что так заикается, - да и Старший совсем другой по характеру. А вот в этом случае… Да, прямо пост «неожиданностей и внезапностей».
Гостья встретилась своим взглядом с пристальным взором темных глаз Хранителя, собравшись отвечать, и перед этим задавив навязчивое ощущение того, что эти глаза ей смутно знакомы, как и черты лица…
«Они говорили со мной всего пару раз. Один – во Сне, но и тогда объяснили лишь основы жизни, как и то, что мы, Души, лучше прочих умеем обращаться с Цветом и использовать Знаки, - прикусила бы ты язык, девочка. А то обратишь на Потерянных еще больше гнева Пожирателей. – А во второй раз Лазурь сказала мне, во время моего разговора с одним из Братьев, - хорошо хоть догадалась не озвучивать его имя, - что… что мое предназначение здесь не только существовать, поглощая Цвет и нарушая Табу, но и, когда придет время, забрать из Спящего все лучшее, что в нем есть, и унести это в Верхний Предел. И что это предначертание – рано или поздно будет исполнено, пусть и не мной. Но уже тогда эти слова повергли меня в замешательство. Что это значит? То, что мне нужно забрать Цвет и Сестру Наверх, ведь что другое можно назвать лучшим? Но… если это так… то что же случится с Ним? Что с ним будет? Ты знаешь? Если да, то скажи, это будет что-то плохое, да?», - глаза полны надежды, но что она даст?

И тут… сменился Цикл. И смена его принесла за собой знакомую боль вырывания Цвета и… боль от Яда, который теперь будет править балом. Пурпур. Аж горелым запахло. В прямо смысле. Хорошо хоть, что Золото собой его чуть-чуть смягчало… Но все равно было неприятно. Крайне.
И на этом события не заканчивались – вместе со скрежетом механизмов и ударом маятника, кои всегда возникали в кудрявой голове при смене Времени, Промежуток сжался от еще одного потрясения. Знакомого. Жутко знакомого.
Донесся до уха тихий, далекий вой Лазурной сирены, похолодало от звона Серебра. Все, как и в прошлый раз, когда умерла Юмэ. С той только разницей, что тогда пела Сирень, а не лила горькие слезы Лазурь.
«Неужели опять?..»
Сколько это будет продолжаться?
«Сколько же еще Сестер умрет?..» - с ужасом спрашивает у «хоть кого-нибудь» Намида, округляя обращенный к своду глаз; по щеке скатилась тяжелая, невольная слеза, унылая в своем одиночестве.
«Почему они умирают? – закусывает губу Душа, ощущая зубами сталь украшения. – Из-за моего появления? Из-за чего?», - ответит ли Инквизитор на это или сочтет нужным промолчать? 
Было больно. Было горько. Все же, не смотря на то, что эту незнакомку разделяло с ней Серебро (а, может, и еще что – ведь неизвестно, какие у нее были Яды), над ними обеими пела свою песнь Лазурь. Но заставляет плакать и горевать то, что над одной – похоронную.

Душа жмется, места себе не находит, в глаза Брату не смотрит. Но чувствует – он-то глядит на нее внимательно, пристально, проводит своим взглядом по ней, как будто лезвием ножа, ища уязвимые места. Нами от этого не по себе. Ну, оно и ясно, правда ведь?
- Не смеши, девочка! На твоем счету куда более серьезные преступления, так что это наименование вряд ли что серьезно изменит. Другое дело, что я бы не советовал тебе слепо подражать Сестричкам в отношении к Братьям, - говорит он, а Ни – чуть не падает в обморок.
«Неужели все понял?», – Душа практически балансирует на грани света и тьмы – одно неосторожное движение и нога соскользнет с карниза, а девушка полетит с крыши вниз. Стоп, с крыши?.. Откуда такое сравнение? Почему оно невольно пришло в голову Страннице, сейчас замершей и пытающейся сообразить, понять, особенно то, отчего возникло знакомое чувство дежавю. Будто уже когда-то срывалась вниз, именно с крыши, а не с Верхнего Предела. Странно… Но лучше сейчас об этом не думать.
«Неужели все понял?», - вновь повторяет в мыслях Чужая, на этом выныривая из своего личного астрала.
«А вдруг бы изменило? – буркнет она, недовольно надув губы; досада ею овладела – задумка поймать пулю собой не прошла, а свинец со свистом пролетел над ухом, даже не задев. Ох, как хочется надеяться на то, что и Сестер не коснется своим смертельным поцелуем! Нами будет молиться за это. Не тем богам, которым поклонялась и в которых верила на Поверхности и которых позабыла, но Другим – пантеону из Семи. И Восьмому, как самому главному. Но пробьются ли к нему молитвы сквозь толщу снов? – И не Сестры нашептали мне такое отношение к вам, но мое видение ситуации. Возможно, несколько устаревшее видение, ибо некоторые Братья все-таки не создают впечатление… - девушка покосилась на лицо Стража, но до линии глаз взглядом своим даже не коснулась, – ну… эм… такое, как прочие, да» – Вообще, Синевласка желала сказать «не создают впечатление тупых машин для разорения и убийства», но, таки подумав, решила, что, то было бы выше верха наглости. Вот так. И Нами затихла. Она, замерши, ожидала тех самых чреват последствиями, коих ждала еще тогда, когда засыпала Змея вопросами, как осень листьями. И Охотник все же, хоть и с неохотой, ответил на них, чем немало удивил Гостью…
- Сам, разумеется. Братство действительно еще не приняло решения, –  но вот своей реакцией на своим же слова – удивил больше. Смех! Кто бы мог подумать! Стражи способны издавать такие звуки! – Тебе стоило бы послушать, какие пути выхода из положения предлагалось другими Хранителями, – а хотя нет, наверное, он смеялся все же над этим. Интересно… Но сути дела не меняет. Боже, смех!.. Кхм, все, стоп, проехали.
«Прости, но какие же именно предлагались варианты?», - с удивлением, хлопая ресницами и едва сдерживая просящиеся вверх уголки губ, поинтересовалась Немая. Нет, все же, не смотря на то, что автобус казалось бы уже ушел, ей страстно хотелось узнать, что вызвало такую реакцию! Но последующие события сбили с ног Лазуреглазую. В прямом смысле. Она так испугалась ярости Брата, наконец прорвавшейся сквозь умело натягиваемые маски, что повалилась на дорожку, на коей они с Хранителем находились, и чуть отползла назад, с приоткрытым ртом и дрожью в теле наблюдая за Инквизитором. За его плотно сжатыми в гневе губами. Один раз даже осмелившись и подняв взор на глаза с сузившимися зрачками. Благо, хвост боле не совершал покушений на целостность каменного серпантина, но страх Нами все равно оставался на месте, холодом дыша ей в лицо.
«Я знала! Знала, что не нужно этого говорить! Какой черт дернул меня за извилину?!»
А Брат все молчал. Молчал, похоже, борясь с бурлящим внутри бешенством. Нами же невольно продолжала скользить взглядом по его лицу, ощущая чувство того, что видела его когда-то давно. Видела, знала. Так, коли вспомнить, было со всеми теми, кого встречала Немая – кажутся знакомыми, но не вспомнить. Только Эни, ее маленькая милая Эни, в первую же встречу заставила вспомнить Ни ее младшую сестру. А вдруг, все жители Спящего были ей некогда знакомы? Возможно ли это?.. Кажется, что нет, но взялось же откуда-то это чувство дежавю, будь оно неладно! Но, увы, ведь не вспомнить самой – голова начинает болеть. Так что лучше перестать предпринимать жалкие попытки.
- Об этом говорить запретно, Немая, – с этими словами, со стальным тоном, с коим они были произнесены, Гостья очнулась от своих мыслей. – Я уже совершаю предательство, до сих пор не сбросив тебя в Кошмар за подобные речи, - полный недоумения взор устремился на Инквизитора. «Предательство? Так, выходит, Триумфатор тоже шел поперек Фратрии, когда говорил со мною и будто случайно отпустил (ух, так, выходит, мне не зря казалось уместным не говорить о встречи с ним)? Но… почему? Почему они все на это идут? Из доброты душевной или из стремления разузнать побольше? И почему мне кажется, будто второй вариант перевешивает чаши на всех весах…». - Но коли начал, нужно закончить. Если ты сделаешь то, чего хочет Грозная, Спящий умрет. Поэтому, если попытаешься, я лично уничтожу тебя. Поняла? – эти слова вызвали на лице Веероноски не то горькую усмешку, не то улыбку, ставшую гримасой. «Сколько раз мне говорили то, что уничтожат меня? Три точно. А если еще прибавить Яму, который сразу это сделать и попытался, то… Тогда выходит, что практически все члены Братства, с которыми я встречалась. Кроме Патриарха»
«Я понимаю это, Брат Инквизитор. Но я и не хочу этого делать, ибо не хочу убивать Спящего. Просто не хочу…», - с тоскою покачала головою синевласая, затем, наконец, поднявшись на ноги, не забыв и про джинсы. Но, похоже, рано она это сделала, ибо…
- Нами, не верь Цветам. Не верь Сестрам – а особенно Аве. И те, и другие тебя просто используют, чтобы вознестись в мир лучший – если он и вправду существует, если то, что ты говоришь, правда, - эти слова могли сбить и избить сильнее, чем хвост Змея, чем страх перед Праведником. А в глазу уже защипало от подступившей соли. «Неужели это правда?.. Неужели никому из них нельзя верить? Ни Лазури, ни Золоту, ни Аве, ни Эли, ни даже Эни с Изи?.. Похоже, проклятье Серебра еще сильнее, чем раньше казалось». - Братья не так глупы и слепы, как думают Сестры. Табу были придуманы не для того, чтобы мучить. Для того, чтобы ограждать. Но тех, кто кидается к опасности раз за разом, несмотря на вразумления, можно удерживать только силой.
Немую передернуло.
«А может статься так, что вы не так их понимаете? Что не все (или вовсе никто из них) кидаются в огонь, стремясь всеми силами попасть туда, откуда я упала? – девушка вновь закусила губу, перекосив, словно стараясь сдержать слезы, мордашку. – Ну, они не понимают вашу точку зрения, вы не понимаете их точку зрения… Может же быть такое, что все – всего лишь следствие недопонимания и нежелания сторон понимать другую?», - болью в сердце вопрошает Одноглазая, искренне желая узнать, так ли это. И… если все так и есть… то как можно это исправить?
А вот ее неосознанные речи о Пленницах, эти риторические вопросы, задаваемые самой себе… Нами не ожидала получить  на них ответа. Ровно, как и всегда до этого. Но это ведь не может не радовать, верно? То, что Брат отвечал и отвечает ей?
- Если был такой всплеск Цвета, то эта Сестра погибла явно не из-за голода. А там уж... как знать, девочка. Даже нам неведома воля Отца. Может, ты тому причиной. Может, виновата она сама. А может, причина и вовсе в чем-то другом. Как знать.
Ну, хоть не категоричное «Да, ты сама и никто другой». Радует.
«Радует же, да?»
Немая замолкла, опустив голову и потупив взор. Она не знала, что сказать. Может, конечно, и брякнула бы чего, да только… только вновь настал Цикл, в котором правит Яд. Серебро. Гостья сжалась от наступившего холода, пошатнулась и… рухнула на колени перед Охотником, обняв себя за плечи.